«Лес рубят – щепки летят!»

«Лес рубят - щепки летят!»

Известно, что история народа - в истории жизни отдельного человека. Судьбы наших земляков, киндийчан и антоновцев, лучше всяких учебников расскажут и красочно проиллюстрируют жизнь крестьян в жуткие 30-е годы.


Фото 1895-97 гг.

Букацель Аким Никифорович

(1858 - 1937)

Попал под «каток» репрессий вместе со всей семьёй и Аким Никифорович Букацель, сын строителя киндийского храма, - до революции весьма уважаемая личность в Киндийке. К тому времени ему исполнилось 72 года, а его жене Домникии - 63 года.
На тот момент, из всей большой семьи, с ним проживали: двое сыновей - 22 и 16 лет, дочь - 20 лет, невестка и внучка (а всего было 19 детей: 17 своих и 2 приёмных и на то время - 22 внука). Все остальные дети (оставшиеся в живых к этому времени) уже проживали отдельно и только многочисленных внуков присылали к деду в гости.
Так вот, эта большая семья - владелица 2-х лошадей, 2-х коров, 2-х сараев, плуга, бороны и, конечно, дома (дом был каменным и считался добротным в те времена), была раскулачена. Реквизировано было всё, кроме некоторой верхней одежды, а семья выселена из дома прямо на улицу. Всё же у кого-то из «реквизиторов», видимо, проснулись остатки совести, и деда, то ли из-за почтенного возраста, то ли из-за того, что его очень уважали в селе (судя по церковным «Метрическим книгам» для многих в Киндийке, Антоновке, Садовом, Херсоне он был либо крёстным отцом, либо сватом, либо свидетелем при бракосочетании), не отправили в ссылку.
Более трагичной оказалась судьба его сына - Поликарпа Акимовича Букацеля. Хочу остановиться подробнее на этом уголовном деле, в память о сотнях тысяч невинно убиенных наших соотечественников, и чтобы читатель сам смог увидеть и оценить весь механизм, всё бездушие, цинизм и преступность того Молоха, той «машины» беззакония и смерти.
В декабре 1937 года, уже после кончины отца, во время новой волны незаконных репрессий, по сфабрикованному уголовному делу на этой же политической платформе: «сын кулака, сам кулак и эксплуататор, контрреволюционер, антисоветчик, занимавшийся вражеской подрывной деятельностью на водном и железнодорожном транспорте»¹ - П. Букацель
был арестован.
Вот так - не больше и не меньше! У НКВД свой размах! А ведь эти ужасные обвинения, так ёмко уложившиеся в данной цитате, предъявлены человеку, имевшему всего три класса начального образования, работавшему чернорабочим в морпорту, затем грузчиком на железнодорожной станции в городе Херсоне, инвалиду III-ей группы, вся вина которого заключалась в том, что им где-то было обронено неосторожное слово.
Одним из главных аргументов обвинения посчитали то, что он имел до коллективизации мельничный ветряк, и поэтому в уголовном деле записано: «Социальное происхождение - крупный кулак». Работая же грузчиком на хладотранспорте железнодорожной станции, он возмущался, что платят малую зарплату, а на одной из свадеб в Киндийке он сказал такое: «Вот правительство говорит, что было не всё правильно, что были перегибы, когда всё реквизировали, поэтому скоро всё вернут и, будем хозяйствовать, как прежде».
Так, по мнению следователей НКВД и Тройки при УНКВД в Одесской области, Поликарп Букацель стал чуть ли не одним из главных действующих лиц, сыгравших решающую роль в развале водного и железнодорожного транспорта всей страны!
Вот всё, на чём построено обвинение в деле, сфабрикованном сержантом Херсонского НКВД - Слепчинским и, активно поддержанное и развитое, сержантом Николаевского НКВД - Коростиным. Даже в фамилиях этих людей есть какой-то мистический негативный посыл, а их маниакальные действия только подтверждают это. Ими были найдены «добрые люди» и среди земляков, и среди сотрудников П.А.Букацеля. Правда, впоследствии, после жалоб детей подсудимого и проводящимися в связи с этим новыми расследованиями, из 5-ти первоначальных свидетелей, на показаниях которых и основывается всё уголовное дело, двое - земляки П.А.Букацеля, получают не очень лестные характеристики от новых свидетелей-земляков, а двое свидетелей-сотрудников, коллег по работе - вообще не установлены, как реально существующие или существовавшие личности.
Такое вот, уголовное «дело». Так сержанты НКВД распоряжались человеческими судьбами в ту страшную пору нашей истории и, вот за такие «преступления», миллионы людей были лишены не только свободы на многие годы и перенесли все ужасы лагерной жизни, но были лишены и самой жизни. Причём, в большинстве случаев это было сделано абсолютно необоснованно, по надуманным и сфабрикованным обвинениям, которые диктовались целесообразностью политического момента и мракобесием, властвовавшими в стране. Одной из жертв этого массового антинародного террора и стал - Поликарп Букацель, имевший жену и 2-х детей и расстрелянный по приговору Тройки УНКВД по Одесской области в марте 1938 года, всего лишь через три месяца после ареста. Жуткий конвейер смерти работал на полные обороты, день и ночь, не терпя и, не ожидая аппеляций и других «ненужных судебных излишеств», да и сама судебная система допускала их, только теоретически. Вот документы из материалов уголовного дела, свидетельствующие об этом:
«Выписка из протокола № 114 заседания Тройки при УНКВД по Одесской области 7 марта 1938 г.
Слушали: 8. Дело № 8029 по обвинению Букацеля Поликарпа Акимовича -
1888 г. рождения, проживавшего в г. Херсоне, Фортштадт, ул. Д. Бедного 70, работавшего грузчиком хладотранспорта на ж/д станции Херсон, крупного кулака, раскулаченного в 1932 г.
Вёл подрывную, дезорганизаторскую контрреволюционную деятельность на водном и железнодорожном транспорте.
Содержится в Николаевской тюрьме с 15.01-38 г.
Постановили: Букацеля Поликарпа Акимовича - расстрелять.
Верно: Секретарь Тройки подпись Фишман».
«Выписка из акта.
Постановление Тройки УНКВД по Одесской области от 7 марта 1938 г. (протокол № 114) о расстреле Букацеля Поликарпа Акимовича приведено в исполнение 31 марта 1938 г. в 24 часа.
Секретарь Спецтройки при УНКВД подписьФишман».
В 1940 году, жалоба жены П.А.Букацеля (жительница Киндийки, в девичестве - Кравец Ульяна, дочь Никиты Фомича), направленная по этому делу, оставлена без последствий.
В 1956 году жалобу в КГБ пишет дочь Мария, с просьбой сообщить семье сведения о судьбе своего отца. Занимаясь проверкой материалов уголовного дела по её жалобе, органы пришли к таким выводам:
«...Преступление, совершённое Букацель, материалами дела доказано, квалифицировано правильно и оснований для пересмотра дела не имеется. Однако, следует указать, что Тройка при УНКВД по Одесской области, решая вопрос об ответственности Букацель, и подвергнув его высшей мере наказания - расстрелу, вышла за пределы санкции ст. 54-10 ч.1 УК УССР, чем грубо нарушила социалистическую законность (всего лишь «грубо»?! Расстрел этой статьёй не предусмотрен!!!). В настоящее время, ставить вопрос об устранении этого нарушения закона - не целесообразно. Постановление Тройки оставить без изменений. Дело прекратить и сдать в архив.
Помощник военного прокурора
ОДВО майор юстиции подпись Романов».
Как видим, снова на первом месте не Закон и Право, а политическая целесообразность. Поэтому, посовещавшись с вышестоящим руководством, доложив об этом решении в Москву и, зная, что человек почти двадцать лет назад расстрелян - подло, с вопиющим безразличием и цинизмом дочери сообщают ложную информацию, что Букацель П.А. осуждён на 8 лет и умер в 1945 году в тюрьме, от воспаления лёгких. О месте захоронения, конечно,
не сообщают, да и вряд ли к этому времени кто-то вообще знал о нём.
В 1963 году, по жалобе сына Степана, КГБ и прокуратура, проводят новое расследование, допрашивают 10 человек новых свидетелей по делу, знавших П.А.Букацеля по месту жительства в Киндийке (по ул. Д. Бедного в Херсоне, семья стала проживать только незадолго до ареста), по местам работы в морпорту и на железнодорожной станции. Допросив также, в очередной раз за эти годы, жителя Киндийки И.Г. К...го (второй свидетель из Киндийки - А.Ф. Г...а к этому времени умер), на материалах допросов которых в 1937-38 годах было построено обвинение, следствие пришло к выводу о невиновности Поликарпа Букацеля. Уголовное дело было передано в Президиум Херсонского областного суда, который: «…10 июня 1963 г. рассмотрев протест прокурора Херсонской области на Постановление Тройки при УНКВД Одесской области от 7 марта 1938 г. в отношении Букацель Поликарпа Акимовича,
Постановил: Протест удовлетворить. Постановление Тройки от 7 марта
1938 г. отменить и дело прекратить за недоказанностью».
Так, через 25 лет, была восстановлена справедливость, только человека уже было не вернуть, не вернуть было детям - отца, а жене - мужа.
Из материалов этого уголовного дела стало также известно, что Букацель Аким Никифорович, отец Поликарпа - не раскулачивался. Он считался середняком, но за невыполнение твёрдого плана по хлебосдаче (а может, и не мог его выполнить, в свои-то - 72 года?!), был осуждён в 1931 г. на 3,5 года, имущество семьи было конфисковано и передано в колхоз, а о том, что было с семьёй, написано выше. Об этом свидетельствует в деле - Быстряков Василий Маркович, бывший председателем сельсовета в Киндийке в 1920-е годы. Кроме того, он утверждает, что семья Акима Никифоровича Букацеля жила когда-то весьма зажиточно, но постепенно обеднела.
В уголовном деле нет никаких документов, свидетельствующих о том, что родным расстрелянного П.А.Букацеля, сообщено об истинной его судьбе. Постановление Президиума Херсонского облсуда, издано под грифом «Секретно», а на справке от 17 декабря 1991 года о реабилитации по закону УССР от 17 апреля 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий на Украине» нет отметки, кому она направлена. При общении с семьёй, тема эта всплывала в беседах, но до последних своих дней (жена, дочь и сын уже умерли) они знали только, что их муж и отец умер в тюрьме, и что обвинения сняты. Не знали, до сей поры, истинной судьбы деда - и его внуки.
В заключение скажу, что врага народа из Поликарпа Букацеля, как выяснилось, сделали искусственно. На самом деле он был просто социально активным человеком - избирался членом земельной комиссии сельсовета, был членом родительского комитета в школе, работал в потребкооперации, выполнял общественные поручения по сбору средств во время часто объявляемых тогда всевозможных кампаний. Об этом можно узнать и из материалов уголовного дела, и из протоколов различных собраний, проводимых в 1920-х годах. Вот здесь, наверное, Букацель П.А. кому-то и «перешёл дорогу», а всё остальное выполнила «машина тирании» - НКВД.
Истории на тему раскулачивания - горькую, печальную, трагическую, постыдную в моральном отношении, сохранились до сих пор во многих семьях Антоновки и Киндийки. Вот, что вспоминает одна из старейших (1910 года рождения) жителей Антоновки Гаркуша Елена Симоновна: «Батько мій - Симон Іванович Маляренко був моряком на пароплаві. Якось вони везли цукор із Одеси в Херсон, пароплав наскочив на міну і затонув в лимані. Батько, дивом врятувався, плаваючи більше двох годин у холодній воді на якомусь ящику, але невдовзі захворів на запалення легень, та незабаром і помер. Залишилося нас у матері семеро дітей, яких вона сама ростила. Але без батька, сім`я наша була дуже бідною, тому доводилося, доволі часто, підробляти у більш заможних людей.
Жив у нашому селі Петро Середа с сім`єю, так ось, саме в них найчастіше я й працювала - допомагала в домашньому господарстві, доглядала їхню дочку Таню. Це була роботяща, дружна родина. Господар та господиня завжди були ввічливими, щедрими, добрими людьми, ніколи мене не ображали, до свят господиня завжди дарувала мені якийсь подарунок - хустину, відріз матерії на плаття, пакунок солодощів, чи ще щось. Зараз можу пригадати тільки добро, яке робили ці люди, які так само тяжко працювали, як і всі ми в ті роки, але не обійшла їх лиха доля, як почали зорганізовувати колгоспи, та проводити розкуркулення. Забрали в цієї сім`ї все - хату, худобу, збіжжя, а самих кудись вислали з села, що і по сьогодні я не знаю їхньої долі. До цього часу шкода мені тієї сім`ї. Інколи, як згадаю, то аж заплачу - ні за що, ні про що добрих людей занапастили - золотий чоловік був Петро Середа. В будинку Петра Середи була організована сільрада. В роки війни, в цій хаті була німецька управа, по війні - знову сільрада, а пізніше бібліотека (зараз - вулиця Горького).
Організувались в Антонівці три колгоспи - ім. Будьонного, «Червоний хлібороб» та «Спільна думка». В перші два, пішли більш заможні та більш розумні люди. Особливо, міцним і багатим був колгосп «Червоний хлібороб». А ось в останній колгосп - «Спільна думка», в основному пішли одні гультяї та п`яниці. Пішов у цей колгосп і мій чоловік - Ананій Дмитрович Гаркуша, бо був він з розкуркуленої сім`ї, а щоб менше відрізнятись та, щоб його не чіпали, то вирішив піти в бідний колгосп. Так ми вже натерпілися в тому колгоспі зі своїми чотирма дітьми! Працювали, як воли, а одержували - вряди-годи, якісь краплі на свої трудодні.
Взагалі - оце, як скинули панів живцем у море, то що зробили доброго? Ми тільки й бачили - голод і холод, голод і холод, та ненависть один до одного. Ось таке було життя! Зараз мені 97 років, а я й досі пам`ятаю, як в дитинстві мама давали мені всього п`ять копійок, щоб я купила в крамниці хлібину. А хліб той був - білий, пухнастий, та запашний!».
А вот воспоминание-рассказ на эту тему Ищенко Анатолия Ивановича, родом из Киндийки, рабочего Ильичёвского (Одесская область) судоремонтного завода, опубликованный в публицистично-документальном очерке «Голод 1932-1933 років на Херсонщині»²:
«Опускали в цю яму труну, пофарбовану в чорне...»
«Добре пам`ятаю осінь 1932 року, коли вже ходила комісія по людях, шукала прихованого хліба. Комісією керував уповноважений Балабанов, присланий з Херсона, при ньому були два чоловіки і дві жінки з нашого села. От я був свідком, як це проходило у наших сусідів. Прийшла комісія в обідню пору, нишпорила по сараях, у погребах, на горищі, на городі - хліба ніде нема. Балабанов на свою комісію покрикує і змушує шукати далі. Тоді одна з жінок побачила: що за дивина, зі стелі зерно тече. Он воно що: господар настелив ще й другу стелю, а між ними насипав зерна на чорний день. Амиша проточила стелю... Забрали в господаря (а то був дядько Андрій Безпоясний) і той хліб, і пару коней, і підводу. Забрали все з хати - і одяг, і хатнє начиння. Сам дядько Андрій, коли знайшли хліб, зник з дому. На другий день прийшли до Безпоясних два міліціонери. Позаяк господаря не було, забрали його жінку, тітку Настю. Зостались двоє малих діток самі, Іванку був восьмий рік, а Сашко на 4 роки молодший. Дітей забрали дід з бабою.
Дядько Андрій, ховаючись, інколи заходив до нас у хату, щоб чим-небудь підживитись. Але й в нас була велика скрута. Через декілька днів на нашій вулиці, навпроти Безпоясних, була викопана яма. Привезли духовий оркестр. Якісь чужі чоловіки опускали в цю яму труну, пофарбовану в чорне. На труні щось було написано, я не міг прочитати. Потім мій батько сказав мені, що там було написано: ” Поховаємо куркулів.” І далі перелік прізвищ тих, кого причислили до куркулів, у тім числі й Безпоясних.
Зразу ж після розкуркулення почався в селі голод. Завили собаки, бо їм ніхто не давав їсти, а може то вони вчули смерть. У сусідів ні в кого не світили світла, бо на той вогник збігалися звідусіль голодні і стукали в двері, вікна, просячи хліба.
Мій батько, Іщенко Іван Михайлович, працював у сільраді якимось писарем і попав в активісти. В січні 1932 року його посилають до Харкова для підвищення політичного знання. Пробувши там два місяці, повернувся додому вже з підвищеним політичним знанням. Тільки було й чуєш від нього, як він пояснює сусідам, що зійдуться до нас і посідають на призьбі, як ми будемо старе розорювать, а нове будувать. Батька поставили головою сільради. Балабанов, уповноважений, прибуваючи з Херсона, тепер ночував у нас. Чую, батько каже матері: ” Піди до Тихона Байраченка та скажи, щоб він до ранку втік, бо завтра прийдем його розкуркулювать. Жалко чоловіка.” Дядько так і зробив, утік, забравши дружину й четверо діток, зоставивши корову, кобилу і всяке майно.
Потім я чув, як батько розповідав мамі про Максимовича, трудолюбного і заможного дядька. Балабанов викликав його в сільраду: ” Золото віддаси чи будем з тебе витягати?” Максимович відповів, що золота
не має. Тоді Балабанов каже одному з активістів (не з нашого села): ” Ану, Сенька, поговори с ним.” От цей Сенька Гридін зв`язує Максимовичу руки мотузком і підтягує їх угору через кільце, вмонтоване в стелю. Підпалює папір і питає в Максимовича: ” Ну как?!” Максимович мовчить. Тоді Гридін, задравши йому сорочку на голову, палить під пахвою. Максимович несамовито кричить, шкіра здувається у нього під пахвою...Мій батько умлів. Балабанов вигнав мого батька, а назавтра прогнав з голови сільради і взагалі з сільради, сказавши, що батько мій ні риба, ні м`ясо.
Батько пішов працювати в радгосп біля Киндійки. Став тихий і мовкуватий, ніколи більше від нього я не чув у розмовах з сусідами, як він буде старе розвалювать, а нове будувать».
Кстати, мои родители и некоторые старожилы Киндийки вспоминали, что был Максимович способным «технарём» и любителем техники. Приобретал он эту технику, изучал и обслуживал её, помогал людям облегчить труд. Но при этом, конечно, зарабатывал (именно так - зарабатывал, потому что - работал!) для себя и семьи, и вот за это принял страдания. Запись, обнаруженная в книге «Реабілітовані історією. Херсонська область», гласит: «Максимович Іван Миколайович, народився 1892 р. в с. Федорівка, Білозерського (Херсонського) району України. Проживав у с. Кіндійка (м. Херсон). Заарештований в 1937 р. Звинувачення: контрреволюційна агітація (в 1930 р. був розкуркулений, від заслання втік. Вимагав повернення відібраного майна). Постановою Трійки при УНКВС по Одеській області засуджений до 8 років ВТТ. Реабілітований 20.04.1989 р. Прокуратурою Херсонської області». Необходимо только добавить, что никогда больше семья не увидела своего отца и деда - Максимовича И.Н. и ничего не знает, о его истинной дальнейшей судьбе.
Вот так строилось новое. В этом рассказе кратко освещены лишь несколько горьких судеб людей, но ведь таких только в наших двух сёлах, были десятки, а может и сотни, если учитывать и членов семей. Заканчивая повествование об этом трагическом и страшном периоде нашей истории надо сказать, что представленные вниманию читателя события, всего лишь крошечная частица бури, вызванной ветром революционных перемен, жертвами которой среди миллионов людей, стали и многие наши земляки. Тех, кто внедрял силовыми методами своё видение развития общественных и экономических взаимоотношений, мало беспокоили «щепки» человеческих судеб, разлетающиеся в том «лесу» новой жизни, который они насаждали и рубили для осуществления победы своих теорий и убеждений. Хочется надеяться, что жуткие события тех лет станут уроком и предостережением, как для власти, так и для всего общества.

* * *

__________________________________________________________________
1- Здесь и далее курсивом даны выдержки из материалов уголовного дела. ГАХО Ф.Р-4033. О-4. Д-102. Листов-92.
2- По материалам Интернет-сайта Херсонской Областной Государственной Администрации. Издательский отдел парафии церкви «Рождества Пресвятой Богородицы». - Киндийка, 2007 - с. 19.